Бабенко Виталий - Музей Человека
Виталий Бабенко
Музей человека
Как-то вечером Игоряша вернулся домой с работы не заблудившись и, тыча
ключом в замочную скважину, вдруг понял, что замка в двери нет. Ни дырки,
ни пробоя, ни наспех замазанной деревянной пробки - гладкая филенка, и все.
Может быть, ошибка? Может, Игоряша попал не туда? Дудки. Номер дома,
подъезд, этаж - все соответствовало. Тем более номер квартиры...
"Прфр-р-р-у-у" - тонкий свист у Игоряши не получился. Как раз номер
квартиры и отсутствовал. А на месте пластмассовой пластинки с трехзначным
числом казенного начертания была привинчена штучная бронзовая табличка.
Сердце Игоряши затрепыхалось, подпрыгнуло и громко екнуло. На табличке
красовалась филигрань:
"Музей - мемориальная квартира Игоряши И. Эпоха реставрации
социализма. 1989-2029 гг. Охраняется Съездом народных депутатов".
Сказать, что Игоряша окаменел,- значит не сказать ничего. Он высох,
полинял, пошел лишаями и струпьями, пустил корни и ветки, зазеленел и тут
же пожух. Мысли его просыпались и заскакали, сталкиваясь, как из прорехи
гнилого мешка - горох.
"Это какого же ханя, братцы, а? Я что, помер уже?.. А замок?! Может,
сплю? Ну, воще... Етушки-нетушки, а год-то?! Двадцать девятый... Стало
быть, помер! И враз тебе - музей... Но за что, руль твою двадцать?! Съезд
депутатов - мама родная! - охраняет... Жить-то теперь где?.. Новую площадь
депутаты разве дадут? Хрен! Я ж помер, так их и не так, и не туда, в три
перебора под ребро!!!"
Утробно рыдая и шепча нежности, какие не слыхивала ни одна мать,
бухнул Игоряша всем телом в музейную дверь и - влетел в прихожую. Повалил
стойку для шляп. На пол шлепнулся. Галстук порвал о гвоздь, в паркет
вбитый. Дверь-то оказалась не запертой...
А между прочим, смертный туман обиды, застлавший глаза, помешал
Игоряше разобрать нижнюю строку на табличке: "Вход свободный" значилось там
мелким шрифтом. Это Игоряша потом прочитает. И; прочитав, обалдеет.
Пол шатало. Игоряша мысленно сгруппировался, ноги расставил, уперся
руками и выпрямился-таки. Обвел темным взором помещение. Все как и раньше,
но - атмосфера, но - вибрации воздушные, но - фибры невесомые, аромат
неуловимый. Музей он музей и есть. Веяло чем-то нежилым, каменным, горелым.
Суконкой вощеной пахло, перьевой метелкой для пыли, перекалившимся утюгом,
лежалым в углах мусором, притаившимся клопом за обоями. Странный запах с
кухни доносился - знакомый, но неузнаваемый пока. Еще пахло временем.
Пространством замкнутым. И... самим Игоряшей. Этому обстоятельству
живой-неживой-полуживой Игоряша очень обрадовался и даже ощутил пробуждение
гордости: его собственный дух царил, хозяйский запах - пенистый, текучий, с
парком. Значит, правильно: ЕГО музей.
От тени под дальней стенкой отделилась старушка в гороховом до пят
форменном платье и мышиной косынке, с нарукавной повязкой, на которой по
трафарету было написано "караул".
- Не дело, гражданин, не дело,- стуча желтыми зубами, заскрипела
старушка негодующе.- Не домой вваливаетесь, а в музей входите, в святилище
муз, да. Вот вешалку повалили, на паркете натоптали, гвоздь галстуком
зацепили. Дурно. А ведь этот гвоздь самолично товарищ Игорь вбивали, не зря
трудились, надо полагать. Зачем же интерьер портить? Раз заглянули к нам,
так ведите себя соответственно. Кепку вот сюда повесьте, сапоги там
поставьте - пфуй, кель одёр! - тапочки наденьте. Вот теперь вы наш гость.
Здравия желаю!
В дверь квартиры постучали снаружи. "Отставить!" - заорала престарелая
караулыцица что был
