Балашов Н И - Рембо И Связь Двух Веков Поэзии
H.И.Балашов
Рембо и связь двух веков поэзии
I. Подлинный Рембо
В истории французской поэзии Рембо занимает исключительное место. Он
творил в момент, когда задача разрушить старый мир до основания во имя
совершенно нового общества становилась насущнейшей. В своей сфере, в поэзии,
Рембо самозабвенно предался разрушению. Но если уподобить связь поэзии двух
веков, века XIX и века XX, неустойчиво взмытой ввысь арке, то именно
разрушитель Рембо, именно его поэзия, окажется тем срединным, тем замковым
камнем, который соединил две половины свода и без которого вся арка рухнула
бы: вот он, Рембо, - разрушитель, удерживающий на себе связь времен
поэзии...
Рембо - в действительной жизни - нес в себе такое противоречие между
безмерным поэтическим импульсом и готовым прорваться в любой момент
равнодушием к судьбам и ценностям поэзии, каким Моцарта ложно наделяло
воспаленное злодейское воображение пушкинского Сальери, возмущавшегося, что
"бессмертный гений" несправедливо "озаряет голову безумца, гуляки
праздного". В противоположность гениальному музыканту, жившему ровно на сто
лет раньше, Рембо будто стремился доказать и будто доказывал, что он
"недостоин сам себя".
Все у Рембо было "не как у людей". Необыкновенно ранняя одаренность:
все "три периода" творчества были им пройдены и завершены в интервале между
пятнадцатью и девятнадцатью годами. Такое раннее дарование - и не как у
Моцарта, в музыке, где творчество меньше связано с тяжеловесным аппаратом
рассудка; не в благоприятном семейном профессиональном окружении; не в
момент триумфа идей Просвещения, когда их освежающее веяние при Иосифе II
продувало и габсбургский агломерат тюрем, - такое "преждевременное"
дарование легло на плечи Рембо в требующей рефлексии поэзии, и притом в
подавляющих условиях мещанского засилия, в постыдные годы Второй империи. В
семнадцать с половиной лет ему пришлось встретиться с невероятно трудным
идеологическим испытанием, возникшим в результате действий нового
республиканского правительства, которое стало правительством национальной
измены, а затем в условиях поражения Парижской коммуны - с испытанием,
сделать должные выводы из которого было по плечу лишь опытным бойцам I
Интернационала. Рембо в мае 1871 г. пытался сам решить задачи, с которыми не
справился коллективный опыт тысячелетий человеческой истории. Отрок-поэт
надеялся сделать из своей поэзии орудие решительного преобразования мира.
Вскоре, однако, наступило разочарование и безжалостный, честный расчет со
всем своим поэтическим прошлым. Осталась лишь надежда хоть самому прорваться
"сквозь ад", выйти из лабиринта европейски-христианской цивилизации к
некоему воображаемому, не испорченному идеей вины и первородного греха
старому, дохристианскому и доисламскому Востоку.
Последовал немедленный наивный переход к практическому воплощению этой
идеи - пешее бродяжничество без гроша в кармане но разным странам с целью
изучить языки, такого же рода авантюрные безденежные плавания, случайная
работа, вербовочные авансы, дезертирство.
Затем, при полном пренебрежении известиями о парижской и мировой славе,
с 1880-х годов - десятилетие торговой службы, сначала в распаленном Адене, а
потом в восточной Эфиопии, за краем света дли тогдашнего европейца. Что это
было? Не то удивительно полное осуществление, не то катастрофический провал
всех мечтаний и планов.
Наконец, мучительная болезнь, не остановленная ампутацией ноги;
совершенно отчужденное от всех людей одиночество в после
